С 19 по 24 июня в «Иллюзионе» покажут специальную программу «Звук в кино. Начало: 1931–1935». В программу вошли первые советские звуковые фильмы, которые так или иначе решали самые насущные эстетические проблемы первых лет звукового кино. Автор программы — историк кино, главный искусствовед Госфильмофонда России Евгений Марголит. Фильмы «Моя родина», 19 июня в 14:45, и «Последняя ночь», 24 июня в 19:30, представит Евгений Марголит. Все показы пройдут с 35-мм плёнки из архива Госфильмофонда.
В первой половине 1930-х, с приходом звука в кино и преодолением кризиса (художественного и экономического) рубежа десятилетий, у кинематографистов открылось второе дыхание — ветераны кино (Яков Протазанов, Амо Бек-Назаров) и еще только начинающие свой путь Николай Экк, Маргарита Барская, Александр Мачерет, Иосиф Хейфиц и Александр Зархи стали устанавливать новые стандарты в операторской работе и экспериментировать со звучащей речью, шумами и музыкой (среди композиторов, которые определили пути развития киномузыки были Сергей Прокофьев, Дмитрий Шостакович, Гавриил Попов). Звучащее слово вплотную приблизило героя к зрителю. Идеал авангарда — «Эксперимент, понятный миллионам» — стал осуществляться воочию. Спустя десятилетия Григорий Козинцев, снявший в 1934 году одну из лучших своих картин «Юность Максима», назовет этот период «второй утопией» (первая — послереволюционное десятилетие). Но продлился этот период совсем недолго. С 1936 года под знаком «борьбы с формализмом» эпоха эксперимента приходит к завершению.
«Снайпер» (1931) Семена Тимошенко можно рассмотреть как изобретательную попытку подчинить звук законам монтажной поэтики немого кино. «Горизонт» (1932) Льва Кулешова — как предтечу «Окраины» (1933) Бориса Барнета с ее звуковыми гэгами и поисками эксцентрики в обыденных вещах и звуках. «Дела и люди» (1932) Александра Мачерета интересна в этом контексте своими экспериментами, рифмующими звучащую речь с индустриальными шумами. «Моя родина» (1933) Александра Зархи и Иосифа Хейфица остроумно и вдохновенно решает проблему разноязычия, которую кинематографисты многих стран активно исследовали на заре звукового кино. «Последняя ночь» («Белая смерть», 1933-1935) одессита Михаила Капчинского, почти не известна ни историкам кино, ни зрителям, но представляет безусловный интерес из-за звуковых экспериментов украинской кинематографии. «Рваные башмаки» (1933) Маргариты Барской (демонстрируется оригинальный, неперемонтированный авторский вариант) стали мировой сенсацией благодаря уникальной работе с детьми разных возрастов и детской речью. «Последние крестоносцы» (1935) Семёна Долидзе предлагает свой оригинальный вариант решения проблемы озвучания фильмов снятых на национальных языках. В программу также вошел первый армянский звуковой фильм «Пэпо» (1935) Амо Бек-Назарова, где появляется почти античный хор, словесно комментирующий изображение.